– Готовы? – не дожидаясь ответа на свой вопрос, он выдал: – Кажется я тут кой-чего забыл… Посмотрю?
Защитник направился прямиком в комнату Киры, и та подалась следом, не понимая о чём речь: «Да ведь тут и прибрано уже не раз».
– Что ты тут мог забыть?..
Крэг развернулся, припирая её к стенке:
– Это! – выдохнул он ей в губы, прежде чем поцеловать.
Кира отринула все мысли и доводы, целиком отдаваясь ощущениям. Все потом, когда этот сладкий миг закончится. Потому только сильнее притянула к себе Защитника, обнимая за шею, и привстала на цыпочки, чтобы далеко не маленькому Крэгу было удобнее. Её язык вступил в яростную борьбу с его и, кажется, даже победил, чтобы потом радостно сдаться. Тело охватила сладкая истома, и Кира едва сдержала стон, осознавая, что за бревенчатой перегородкой мама и брат, да и дверь нарастопашку… Сердце гулко колотилось в висках, щёки пламенели от ощущения того, что они творят недозволенное. От горячих ладоней Защитника по спине и затылку волнами расползались мурашки, голова кружилась, в ногах поселилась предательская слабость. Наконец, Крэг нехотя оторвался от её губ, и Кира чуть не застонала снова, теперь уже от разочарования. Она понимала, что он в этом прав, сейчас кто-нибудь заглянет – стыда не оберёшься. Усилием воли вернув себе самообладание, она выдохнула, не отпуская Защитника, будто и не он прижимал её к стене:
– Ну что, нашёл, потерянное?
– Почти, – голос парня прозвучал также хрипло, в глазах мерцал золотистый отблеск силы. Почувствовав это, Крэг прикрыл веки и сделал глубокий вдох, прежде чем открыть снова. – Кхм, если я сейчас примусь медитировать, тин Хорвейг нас заподозрит.
Кира скривилась и ослабила хватку. Да уж, Пасита дал понять, что не потерпит больше таких выходок. Тогда на холме Крэг осмелился её поцеловать прямо при нём. От воспоминаний о том, как выглядел Защитник в тот момент, у охотницы пробежал по спине холодок. Похоже, он чудом сдержался, чтобы не сотворить что-то ужасное. Вот тут она воочию увидела как «нелегко приходится тин Хорвейгу». Пасита выместил свою злость прямо на тренировке.
Защитники скинули одежду, чтобы её не испортить, и остались в одних холщовых штанах. Босые ноги будто и не замечали, что ступают по снегу. Было неприятно наблюдать, как Пасита гоняет по площадке Крэга, используя смертельные даже на вид приёмы, о каких Кире и слышать не доводилось. Очень быстро курсант выдохся и мог противопоставить разве что собственное боевое мастерство, но не силу. Как только это случилось, Защитник сменил тактику и теперь курсанту приходилось терпеть болезненные удары огненной плети, от которых вздувалась тонкими красными рубцами кожа на обнажённом теле. Это было унизительно, но недостаточно для того, чтобы тот отказался от попыток, которые переросли в шутливое баловство на тренировках – в остальное время Пасита не выпускал Крэга из виду. Они старательно изводили тин Хорвейга, нарочно прижимаясь плотнее друг к другу, или удерживая дольше, чем надо во время поединков, а то и касались украдкой губ в мимолётном поцелуе, если тот не видел. По их честным глазам, и рвущимся против воли улыбкам, Пасита понимал, что дело нечисто, но никак не мог помешать. На все его нападки, Крэг не больно-то обращал внимание и отшучивался, мол совсем сбрендил от ревности, да советовал чаще медитировать.
Будто прочитав её мысли, Крэг сказал:
– Теперь до самого Ордена мне толком не удастся этого сделать.
– Что вы там возитесь? – Анасташа вошла так тихо, что её и не заметили. Крэг поспешно выпустил Киру, но по раскрасневшимся щекам дочери та явно все поняла.
Понимающе усмехнувшись, она для порядка пригрозила:
– Смотрите, не шалите мне! – Анасташа посерьёзнела: – Крэг, а не обидят дочку в этом вашем Ордене? Ты уж присмотри за ней.
– Постараюсь, – Крэг взял Киру за руку и легонько сжал. – Жаль, не со всеми я совладать в силах… – он помрачнел.
– Пасита! – прошипела женщина, буквально выплюнув имя Защитника
– До Ордена постараюсь сделать все, что смогу. Да и Нааррон же с нами. Не думаю что тин Хорвейг при нём озорничать отважится. Да и иные, похоже, виды у него на Киру. А как в Орден доберёмся, Настоятель Махаррон внучку в обиду не даст.
Анасташа вздохнула, задушив в зачатке встающий поперёк горла ком. Глубоко внутри она всегда знала, что это когда-нибудь случится. Кира покинет отчий дом. Боги и так были к ней благосклонны, подарив двух детей вместо одного и любимого мужчину, который был рядом столько лет. Ей грех жаловаться. Отчего же тогда так грустно уже. Так пусто и одиноко, хотя дети ещё не перешагнули за порог?
– Присядем на дорожку? – предложила она, первой опускаясь на лавку.
Настроение Анасташи предалось и остальным. Взоры обратились к фигуркам Керуна и Киаланы, по традиции стоявшим на отдельной полке, накрытой белым рушником с красным узором по краю, повторяющим переплетённые между собой руны богов, символизирующие единство двух начал. Каждый мысленно попросил удачи и лёгкой дороги.
– Пора. Вздохнул, поднимаясь, Нааррон и крепко обнял мать.
После недолгого прощания Анасташа, утирая глаза платком и кутаясь в шаль, шла следом за медленно перебирающими ногами лошадьми. Позади разбредался народ – провожали охотницу и Защитников всем миром. Да не столько из-за великой любви, сколько больше из любопытства или же корыстных мыслей: «А вдруг защитник Пасита вернётся и припомнит?»
– Кира, постой! – проталкиваясь через толпу, за ними бежала Глафира, девушка неловко уворачивалась от идущих навстречу людей и все кричала. – Кира!
– Ей-то что надо? – проворчала охотница, разворачивая лошадь.
Люди, кто не успел далеко отойти, остановились поглазеть – авось, что ещё интересное случиться. Невзирая на любопытных, Глашка, задыхаясь, подлетела вплотную и схватилась за стремя одной рукой, вторая продолжала прижимать к груди объёмный свёрток.
– Кира, прости меня, пожалуйста! Киалана свидетель, от ревности я была не в своём уме, – щёки девушки залились искренним румянцем. – Я не должна была так поступать. Прими мой подарок, да не держи зла, если можешь. – Глафира низко поклонилась, а потом протянула какой-то свёрток.
Кира, испытывая неловкость, соскочила с лошади. Как-то непривычно было объясняться с человеком вот так свысока.
– Не нужно мне твоих подарков, да и не могу сказать, что обиды не держу, уж не обессудь. Живи, Глафира, спокойно, да впредь думай и не делай зла. Особенно тем, кто пред тобой беззащитен, – охотница понизила голос, пристально глядя в чёрные глаза: – Кто, как не ты испытала это на собственной шкуре?
Глафира смиренно поклонилась и снова протянула свёрток.
– Возьми, пожалуйста.
Только сейчас Кира поняла, что внутри что-то живое. Отрез ткани соскользнул, явив взору крупного косматого щенка, серой масти с белой грудкой. Голубые, ещё по-детски мутноватые, глаза глядели доверчиво, розовый язычок задорно вывалился из пасти. Щенок, мотнув головой, звонко чихнул и нетерпеливо заскулил, приподняв вислое ухо. Затем потянулся к Кире и засучил толстыми лапами, норовя вырваться из ослабших, не привыкших к труду рук девушки – весил он похоже прилично, а на вытянутых-то долго держать несподручно.
– Киалана… – сердце охотницы дрогнлоь при виде такого чуда. Не могло не дрогнуть. – Какой, ты, красавец! – она не удержалась и поцеловала щенка прямо в мокрый нос, едва заметив, как сзади хмыкнул Пасита – видать, позавидовал. Щен же в ответ успел облизать её лицо, прежде, чем Кира отстранилась.
– Возьми его, пожалуйста, – продолжала уговоры Глафира. – Это добрая порода. Отец от родни привёз по моей просьбе. Специально для тебя. Понимаю, он не сможет заменить твоего Тумана, но…
– Хорошо, я приму его. Не забывай, мои слова, – Глафира снова поклонилась. – Жаль, я не могу взять тебя с собой, – обратилась Кира к пёсику. – Ты ещё совсем маленький и не выдержишь дороги, – прижимая тёплое тельце, она повернулась к матери. – Будет дом охранять.
Передала щенка из рук в руки, и Анасташа порывисто прижала к себе теплое тельце, из ее синих глаз снова хлынули слёзы. Кира обняла мать в который уже раз, а потом рывком развернулась, лихо вскочив в седло, окриком послала Полночь в галоп, обгоняя спутников.