Медленно повернулся, до конца не доверяя ощущениям, и даже решил было, что передо мной галлюцинация. Но нет. Хрупкая фигурка, по бледному личику которой бежали разноцветные отблески сияния, стояла на тропинке, ведущей к роще, реальная как никогда.

Замерев на мгновение, она, будто решившись, направилась прямо ко мне.

Еще никогда я и мой зверь не были так солидарны. Оба замерли, боясь спугнуть. И оба потеряли бдительность.

То ли переутомление, то ли удивление собственной реакцией на эту девушку послужило причиной, но я был открыт как младенец. Специально или случайно, но она этим воспользовалась. Почувствовав, как чужое сознание касается сокровенного, я поторопился поднять щиты, одновременно вышибая вторженца ментальным ударом, и едва успел остановиться, сообразив, что тем самым причиню ей боль.

Великая Мать! Почему каждая встреча со мной кончается для Оэльрио неприятностями?

Девочка пошатнулась. Свет отразился во влаге, наполнявшей огромные бездонные глаза. Не успел? Ударил-таки? От этой мысли на душе стало совсем погано. Я оказался рядом, чтобы поддержать. Принялся просить прощения, за все и сразу.

За то, что был так груб при первой встрече.

За незаслуженную и ненужную пощечину в Чаще, за то, что посчитал ее тогда истеричкой.

За то, что не смог вчера сдержать зверя.

За то, что я сам этот зверь и есть.

И за то, что сейчас смею стоять так близко к этому чистому созданию в вымазанной чужой кровью броне.

Да от меня же на километр несет смертью!

Убедившись, что Оэльрио способна стоять на ногах самостоятельно, я поспешил убрать руки.

Того, что произошло дальше, я совсем не ожидал.

В ее глазах отразилась легкая обида или досада, а в следующий момент она опустила щиты, и все еще обостренная после боя эмпатия сыграла со мной злую шутку. Я на мгновение ослеп и оглох от обрушившейся смеси эмоций. Кажется, она что-то сказала, прежде чем маленькая, но крепкая рука притянула к себе. Теплые мягкие губы прижались к моим в неумелом, но таком восхитительно-решительном поцелуе.

И я ответил.

Не смог не ответить.

Забыв обо всем, я целовал ее, чувствуя терпкий привкус вина на шустром язычке.

Целовал, похищая все ее дыхание.

Целовал так, как никого не целовал уже давно, стараясь быть одновременно нежным и едва сдерживаясь, чтобы не сорваться, не поддаться закипевшей в крови страсти, которая по силе спорила с горячкой боя. Чего мне стоило держать себя в руках, когда я еще не остыл после сражения, а стремление выжить любой ценой воздействовало на все человеческие и звериные инстинкты.

В чувство привел тихий всхлип и ощущение какой-то помехи. Из-за перчаток на руках я почти не ощущал ее тела, лишь кончики пальцев касались бархатистой кожи под задранным свитером.

Мои руки испачканы кровью в прямом смысле. Я не хотел ее так касаться.

– Оэльрио, – шепнул я, прервавшись.

Затуманенные страстью глаза рассказали о многом. Не выдержав, покрыл легкими поцелуями лицо, прижал к груди, не переставая гладить. Пытаясь совладать с собой и своими желаниями. Я едва помнил о звере, скрывающемся внутри, а он вел себя тихо-тихо, будто его и не было…

Она сама отстранилась, смутившись.

– Я… – начали мы хором и остановились.

Продолжил первым:

– Оэльрио…

– Льяра.

– Льяра, детка…

Не успел я договорить, как на ее волосы опустилась огромная серебристая бабочка-ночница, одна из тех, что сейчас сплошь усеивали Древо, расцвечивая волшебным сиянием. С ее крыльев обильно посыпалась мерцающая пыльца. Оэльрио ахнула, не успев толком испугаться, как ночница вспорхнула, чтобы закружиться в танце со второй такой же прямо над нашими головами. Теперь уже мы оба оказались в мерцающем облаке. Льяра, улыбаясь, протянула руку, и одна из бабочек опустилась ей на ладонь, медленно шевеля крылышками. А потом снова вспорхнула, оставив пригоршню мерцающей пыльцы, которую тут же сдуло порывом ветра. Льяра легко и звонко рассмеялась, провожая танцующих ночниц взглядом, а я смотрел в бездонные бирюзовые глаза и понимал, что моя жизнь уже не будет прежней…

От Древа во все стороны разлетались разноцветные гигантские бабочки-реликты, по сравнению с которыми те, серебристые, казались совсем маленькими. Я не смог отказать себе в желании обнять девушку. Молча мы наслаждались волшебством. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет у меня случится самая необычная, странная и чудесная Первая ночь.

Но все когда-нибудь заканчивается. Бабочки улетели, растворившись в Чаще, а прохладный ветер, как водится, сдул пыльцу. И вот, больше ничего не напоминало о творившемся еще несколько минут назад таинстве, которому до сих пор нет толкового объяснения.

Ничего. Кроме наших усыпанных с ног до головы блестками фигур. Только слепой не заметит. Завороженный происходящим, я, видно, соображал плохо, а потому неспешным прогулочным шагом мы направились к Древу, боясь разрушить неосторожным словом мгновение.

Глава 20

Льяра

Шли молча, и я наслаждалась новыми для меня ощущениями и волшебством Первой ночи. Я будто опьянела, и дело было не в вине. Как хорошо и надежно я чувствовала себя рядом с мужчиной, рука которого обнимала за плечи. Украдкой поглядывала на его задумчивый профиль, и блеск пыльцы на длинных ресницах вызывал улыбку вместе со щемящим чувством в душе. И я улыбалась, старательно отгоняя назойливую мыслишку, что счастье быстротечно…

Темная громадина Древа больше ничем не освещалась. Ни светляками, ни шляпками фосфоресцирующих грибов – все, будто сговорившись, сегодня отдали это право бабочкам, а те уже улетели…

– Смотрите! – из темноты раздался чей-то голос. Я увидела силуэты возвращающихся в Древо студентов. Они явно указывали на нас.

Кажется, мы слишком заметны. Хотя лично меня сейчас это мало волновало, но, похоже, у Верда было свое мнение. Он внезапно развернулся к зевакам спиной, закрывая меня от любопытных взглядов, и склонился для поцелуя, и я с радостью ему ответила. Объятья стали крепче, а в следующий миг мы очутились в моей комнате. Голова кружилась, но я точно знала, что это не из-за перехода. Громоздкая фигура в хитиновых доспехах, казалось, заняла большую часть комнаты. Среагировав на наше появление, расстарались грибы-светильники, резанув светом привыкшие к темноте глаза.

Очарование развеялось, стало как-то неловко. Не к месту я вспомнила вчерашнее и непроизвольно отступила на шаг, оглядываясь по сторонам, боясь посмотреть в лицо мужчине. Девчонок в комнате еще не было, зато были целых три неприбранные кровати, которые в данном контексте создавали неоднозначное впечатление. Я поспешила закрыться, осознав, что выставляю напоказ все чувства и мысли. Верд не мог этого не заметить.

– Леди Оэльрио, – он церемонно поклонился, а я, будто глазами видела, как между нами стремительно увеличивается дистанция. – Уже поздно, думаю, мне лучше уйти, чтобы не давать повода для сплетен. А вам стоит выспаться. У оборотников каждый день начинается с физической подготовки.

Я кивнула, припомнив расписание.

Уже у порога, помешкав, Верд все же шагнул ко мне и осторожно взял за руку. Теплые сухие губы коснулись ладошки, синие глаза блеснули из-под пушистых на зависть ресниц. От этих, казалось бы, простых и невинных действий меня словно пронзило молнией, и это ощущение вернуло надежду. Вновь осмелев, удержала его руку. Хотелось столько всего сказать. Мнилось, если этого не сделаю, упущу шанс, но ляпнула первое, что пришло в голову:

– Первая ночь, что это? – Мгновенно прочувствовав всю неоднозначности своего вопроса, я ощутила, как запылали щеки.

– Расскажу тебе позже. Спокойной ночи.

Дверь за Вердом Аллакири закрылась, а я, двигаясь как зачарованная, уселась на кровать и несколько минут смотрела в никуда. Потом взяла себя в руки и погнала в душ мысленными пинкам. Нужно смыть пыльцу, прежде чем ложиться спать. Какая-то повышенная ранимость, обычно мне несвойственная, заставляла настроение скакать, и за считаные минуты я многократно умудрилась от вселенского счастья скатиться к зеленой тоске, и обратно. Наконец, второй раз за сегодня приготовившись ко сну, я не выдержала и достала из запирающегося шкафчика игрушечного волка.